Неявное и личностное знание в структуре научного познания
Коперник (он считал, что Вселенную следует рассматривать как систему простых математических соотношений: “Возрождение Коперником астрономической теории было сознательным возвратом к пифагорейской традиции (здесь, видимо, имеется в виду рассмотрение мира как всеобщей гармонии, определяемой числовыми соотношениями. — В.К.) спустя два тысячелетия после Пифагора” [Полани, 1985, с.25]);
Кеплер (который экстатически узрел, что Солнце является центром космоса и постигает небесную музыку; Полани здесь особо подчеркивает, что Кеплер шел по верному пути страстного личностного знания, а не по “образцу ложного идеала объективности” [там же, с.26]);
Галилей (который ввел математическое описание в динамике “для анализа земных событий, а в отношении небесных движений он по-прежнему придерживался пифагорейской точки зрения: книга природы написана языком геометрии” [там же, с.26];
Декарт (с его упованием на универсальную математику и принцип построения научных теорий на основе умозрения ясных идей [там же, с.27].
С другой стороны, Полани выделяет отличную от пифагорейского мистицизма традицию, идущую от ионийской философии и Демокрита, примечательной особенностью которой было включение в рассмотрение “вещей всякого рода, в том числе и несовершенных” [Полани, 1985, с.27].
Переход от пифагорейского к ионийскому пониманию теоретического знания, который возобладал в науке на рубеже XVII—XVIII веков, определил, по убеждению Полани, серьезные последствия: “Теория более не рассматривается как открытие совершенства, созерцание гармонии творения. В механике Ньютона механический субстрат Вселенной подчиняется дифференциальным уравнениям, которые не содержат никаких числовых закономерностей или геометрической симметрии” [Полани, 1985, с.28].
Обращаясь к вышеприведенной цитате, заметим, насколько тенденциозно ученые вкладывают в свои концепции различные эпизоды развития науки! Видимо, Полани не читал “Математических начал натуральной философии” Ньютона, где Ньютон ясно провозглашает, что его открытия показывают еще раз, насколько гармоничен мир, что невозможно без Творца. Кроме того, Полани просто не видит другой гармонии, кроме геометрической симметрии или математических пропорций, но ведь механика Ньютона симметрична, например, относительно обращения вектора времени, кроме того, она представляет гармоничный мир, весь укладывающийся в “абсолютные пространство и время”.
В целом же выделенные Полани тенденции с различными образами Вселенной и типами представления ее в научном знании выглядят убедительно. Традиция ионийской философии в конечном итоге привела к резкому понижению статуса научной теории: “К концу XIX в. возникла новая философия — позитивизм, которая отрицала всякие притязания физических научных теорий на рациональность; эти притязания были объявлены метафизикой и мистикой. Первоначальное и вместе с этим наиболее сильное и влиятельное развитие этой идеи было дано в работах Эрнста Маха (в терминах “первоначальное” нужно говорить об Огюсте Конте и Давиде Юме. — В.К.) , который, опубликовав в 1883 г. книгу “Механика”, основал венскую школу позитивизма. Научная теория, по Маху, — это просто суммирование опыта ради удобства” [Полани, 1985, с.28—29].
