Cоотношение эмпирического и теоретического уровней знания. Критика редукционистских концепций — 1

Какова природа интерпретационных предложений? Как по­казал Р. Карнап, несмотря на то, что общий вид этих высказы­ваний имеет логическую форму «А есть В», они отнюдь не явля­ются суждениями, а суть определения. Любые определения — это условные соглашения о значении терминов, и к ним непримени­ма характеристика истинности и ложности. Они могут быть лишь эффективными или неэффективными, удобными или неудобны­ми, полезными или бесполезными. Одним словом, интерпретативные предложения имеют инструментальный характер, их за­дача — быть связующим звеном («мостом») между теорией и эмпирией. Хотя интерпретативные предложения конвенциональ­ны, они отнюдь не произвольны, поскольку всегда являются эле­ментами некоторой конкретной языковой системы, термины ко­торой взаимосвязаны и ограничивают возможные значения друг друга.

Важно подчеркнуть также особый статус интерпретативных предложений, которые не являются ни чисто теоретическими, ни чисто эмпирическими высказываниями, а чем-то промежуточным между ними, включая в свой состав как эмпирические, так и теоретические термины. Интерпретативное знание являет собой пример когнитивного образования кентаврового типа, выступая относительно самостоятельным элементом в пространстве науч­ного знания; не имеет собственной онтологии, являясь лишь инст­рументальным посредником между теорией и эмпирией. Его са­мостоятельность и особая роль в структуре научного знания была по-настоящему осознана лишь в XX веке, когда рост абстрактно­сти теоретического знания сопровождался, с одной стороны, не­избежной потерей его наглядности, а с другой стороны — рас­ширением и пролиферацией сферы эмпирической применимо­сти каждой из теорий. Интерпретативное знание — это, конечно, продукт конструктивной деятельности разума, но разума, осоз­навшего свою адаптивную ответственность в использовании сво­его потенциала для лучшей ориентации «Я» в объективном мире, в сфере «не-Я». Вывод: интерпретационные предложения по:

— структуре: смешанные;

— статусу: определения;

— функциям: мост между качественно раз­личными по содержанию уровнями знания;

— природе: идентифи­кация значений определенных терминов эмпирии и теории.

Учет самостоятельной роли интспретативного знания в струк­туре научного знания привел к необходимости более тонкого понимания процедур подтверждения и опровержения научных тео­рий опытом.

Первый. Допустим, что в результате сопоставления    , с данными наблю­дения и эксперимента установлена истинность высказывания   Что отсюда следует? Только то, что система           в целом — возможно истинна, так как из истинности следствий не следует истинность посылок, из которых они были выведены (это элемен­тарный закон дедуктивной логики). Более того, из определения материальной импликации, являющейся формальной моделью от­ношения выводимости, следует, что истинные высказывания мо­гут быть получены и из ложных посылок. Примером может слу­жить элементарный правильный силлогизм: все тигры — траво­ядные; все травоядные — хищники; следовательно, все тигры — хищники. Таким образом, истинность эмпирических следствий теории не только не служит доказательством истинности теорий, но даже — подтверждением ее истинности. Конечно, если заранее допустить (предположить) истинность теории, тогда независимое установление (например, с помощью эмпирического опыта) ис­тинности выведенных из них следствий подтверждает (хотя и не доказывает) сделанное допущение об истинности теории. В рас­смотренном же выше случае установление истинности Е, подтвер­ждает не истинность Т, самой себе, а только истинность всей системы                       в целом. Таким образом, не только доказатель­ство, но даже подтверждение истинности теории самой по себе (то есть взятой отдельно от присоединенной к ней интерпрета­ции) — невозможно.

Второй вариант. Установлена ложность      Что отсюда следует с логической необходимостью? Только лож­ность всей системы           в целом, но отнюдь не ложность именно    . Ложной (неудачной, некорректной) может быть объяв­лена как раз ее конкретная эмпирическая интерпретация       и тем самым ограничена сфера предполагавшейся эмпирической при­менимости теории. Таким образом, опыт не доказывает однозначно и ложность теории.

Общий вывод: теория проверяется на опыте всегда не сама по себе, а только вместе с присоединенной к ней эмпирической интерпретацией, а потому ни согласие этой систе­мы с данными опыта, ни противоречие с ними не способно одно­значно ни подтвердить, ни опровергнуть теорию саму по себе.

Следствие: проблема истинности теории не может быть решена только путем ее сопоставления с опытом. Ее решение осуществ­ляется иными средствами и находится в другой плоскости, на уровне более общих — метатеоретических предпосылок и осно­ваний научного познания.