Основные стороны бытия науки. Характерные черты научного знания

Наука в человеческой деятельности выделяет только ее предмет­ную структуру и все рассматривает сквозь призму этой структуры. Как царь Мидас из известной древней легенды — к чему бы он ни прика­сался, все обращалось в золото, — так и наука, к чему бы она ни при­коснулась, все для нее предмет, который живет, функционирует и раз­вивается по объективным законам.

Здесь сразу же возникает вопрос: ну, а как тогда быть с субъектом деятельности, с его целями, ценностями, состояниями его сознания? Все это принадлежит к компонентам субъектной структуры деятель­ности, но ведь наука способна исследовать и эти компоненты, потому что для нее нет запретов на исследование каких-либо реально сущест­вующих феноменов. Ответ на этот вопрос довольно простой: да, наука может исследовать любые феномены жизни человека и его сознания, она может исследовать и деятельность, и человеческую психику, и культуру, но только под одним углом зрения — как особые предметы, которые подчиняются объективным законам. Субъектную структуру деятельности наука тоже изучает, но как особый объект. А там, где на­ука не может сконструировать предмет и представить его «естествен­ную жизнь», определяемую его сущностными связями, там и конча­ются ее притязания. Таким образом, наука может изучать все в человеческом мире, но в особом ракурсе и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безгра­ничность, и ограниченность пауки, поскольку человек как самодея­тельное, сознательное существо обладает свободой воли и он не толь­ко объект, но еще и субъект деятельности. И в этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, да­же если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено.

В этом утверждении о границах науки нет никакого антисциентизма. Просто это констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всей культуры. И все, что ускользает из ее поля зрения, компенсируют другие формы духовного постижения мира — искусство, религия, нравственность, философия. Изучая объекты, преобразуемые в деятельности, наука не ограни­чивается познанием только тех предметных связей, которые могут быть освоены в рамках наличных, исторически сложившихся на дан­ном этапе развития общества типов деятельности. Цель науки заклю­чается в том, чтобы предвидеть возможные будущие изменения объ­ектов, в том числе и те, которые соответствовали бы будущим типам и формам практического изменения мира.

Как выражение этих целей в науке складываются не только иссле­дования, обслуживающие сегодняшнюю практику, но и слои исследо­ваний, результаты которых могут найти применение только в практике будущего. Движение познания в этих слоях обусловлено уже не столько непосредственными запросами сегодняшней практики, сколько познавательными интересами, через которые проявляются потребности общества в прогнозировании будущих способов и форм практического освоения мира. Например, постановка внутринаучных проблем и их решение в рамках фундаментальных теоретических ис­следований физики привели к открытию законов электромагнитного поля и предсказанию электромагнитных волн, к открытию законов деления атомных ядер, квантовых законов излучения атомов при пе­реходе электронов с одного энергетического уровня на другой и т.п. Все эти теоретические открытия заложили основу для будущих спосо­бов массового практического освоения природы в производственной деятельности. Через несколько десятилетий они стали базой для при­кладных инженерно-технических исследований и разработок, вне­дрение которых в производство, в свою очередь, революционизирова­ло технику и технологию — появились радиоэлектронная аппаратура, атомные электростанции, лазерные установки и т.д.

Крупные ученые, создатели новых, оригинальных направлений и открытий, всегда обращали внимание на эту способность теорий по­тенциально содержать в себе множество будущих новых технологий и неожиданных практических приложений.

К.А. Тимирязев по этому поводу писал: «Несмотря на отсутствие в современной науке узкоутилитарного направления, именно в своем, независимом от указки житейских мудрецов и моралистов, свободном развитии она явилась, более чем когда, источником практических, житейских применений. То поразительное развитие техники, кото­рым ослеплены поверхностные наблюдатели, готовые признать его за самую выдающуюся черту XIX века, является только результатом не для всех видимого небывалого в истории развития именно науки, сво­бодной от всякого утилитарного гнета. Разительным доказательством тому служит развитие химии: была она и алхимией, и ятрохимией, на послугах и у горного дела, и у аптеки, и только в XIX веке, «веке на­уки», став просто химией, т.е. чистой наукой, явилась она источником неисчислимых приложений и в медицине, и в технике, и в горном де­ле, пролила свет и на стоящие в научной иерархии выше ее физику и даже астрономию, и на более молодые отрасли знания, как, напри­мер, физиологию, можно сказать, сложившуюся только в течение это­го века»⁷.

Сходные мысли высказывал один из создателей квантовой механи­ки — французский физик Луи де Бройль. «Великие открытия, — писал он, — даже сделанные исследователями, которые не имели в виду никакого практического применения и занимались исключительно тео­ретическим решением проблем, быстро находили затем себе примене­ние в технической области. Конечно, Планк, когда он впервые написал формулу, носящую теперь его имя, совсем не думал об осветительной технике. Но он не сомневался, что затраченные им огромные усилия мысли позволят нам понять и предвидеть большое количество явле­ний, которые быстро и во всевозрастающем количестве будут исполь­зованы осветительной техникой. Нечто аналогичное произошло и со мной. Я был крайне удивлен, когда увидел, что разработанные мной представления очень быстро находят конкретные приложения в техни­ке дифракции электронов и электронной микроскопии».

Нацеленность пауки на изучение не только объектов, преобразуе­мых в сегодняшней практике, но и тех объектов, которые могут стать предметом массового практического освоения в будущем, является второй отличительной чертой научного познания. Эта черта позволя­ет разграничить научное и обыденное, стихийно-эмпирическое по­знание и вывести ряд конкретных определений, характеризующих природу науки. Она позволяет понять, почему теоретическое исследо­вание выступает определяющей характеристикой развитой науки.